Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]
— У вас санкция прокурора есть?! — продолжал наступать Брагин. — Безобразие! Я буду жаловаться!
— Успокойтесь, — сказал я. — Ваши нервы должны быть крепче моих. Объясняю, что в исключительных случаях закон разрешает нам работать и после двадцати двух часов…
— Интересно! — не успокаивался Брагин. — Каким же исключительным случаем вы хотите оправдать свои действия?
— Оправдываться придется вам, — ответил я. — Случай этот — смерть Натальи Викторовны, вашей второй жены. По факту смерти возбуждено уголовное дело, следствие поручено мне…
— При чем же тут я?! — всплеснул руками Брагин. — Она умерла от сердечного приступа!
— Как раз в этом мы и сомневаемся. Садитесь к столу. Мне придется вас допросить.
Брагин посмотрел на меня с таким презрением, как будто перед ним был не представитель власти, а ничтожество, жалкий крючкотвор. Выдержав этот взгляд, я взял бланк протокола допроса и стал заполнять его. Бочаров в ожидании дальнейших распоряжений подсел к журнальному столику и углубился в чтение газет. Было около девяти часов вечера. Как только Брагин расписался в том, что ему разъяснена ответственность за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, я спросил:
— Какие у вас отношения с Ладьиными?
— У вас нет вопросов полегче? — огрызнулся Брагин. — На этот отвечать отказываюсь…
— Почему?
— Это мое дело…
— Хорошо. Тогда скажите: где вы познакомились с Натальей Викторовной?
— У нее в универмаге.
— Как познакомились?
— По объявлению. Ей требовался художник.
— Почему вы оставили свою первую семью?
— Не устоял-с, — насмешливо ответил Брагин. — Не устоял-с перед чарами Натальи Викторовны.
— Не надо паясничать, — одернул я его. — Отвечайте серьезно…
— Со всей серьезностью говорю: не устоял-с…
— Вы ревновали ее?
— Нет-с, мне льстило, что она из всех поклонников выбрала меня.
— В таком случае скажите: за что вы ударили ее прошлым летом в Сочи?
— Это опять-таки мое дело. Незаслуженно не обижал.
— Вы грозили ей убийством?
— Не буду отрицать, просто не помню.
— Вы часто выпивали?
— Как все, не чаще.
Ответы Брагина носили явно издевательский характер. Я еще раз попробовал усовестить его:
— Перестаньте строить из себя шута, вам сорок пять лет, вы интеллигентный человек!
— Человек? — ответил Брагин. — Нет, убийца! Вы притащили меня сюда как убийцу! А я не убивал. Чем вы докажете мою вину? И почему вы считаете, что Наташа была убита?
«Хитер, бестия! — мелькнуло у меня в голове. — Хочет знать доказательства, чтобы выкрутиться. Не выйдет!»
— В таком случае расскажите, как и от чего умерла ваша жена, — попробовал я изменить тактику допроса, а сам подумал: «Зря потратил время на препирательства. Пусть выложит все, чем дышит, хуже от этого не будет, зато обстановка прояснится».
— С этого бы и начинали, — празднуя свою победу, сказал Брагин. — Вам известно, что Наташа часто болела ангинами?
— Известно, — ответил я.
— А вы знаете, что ей удаляли гланды?
— Знаю.
— Скажите, неужели ее родители скрыли от вас, что врачи беспокоились за исход этой операции и предупреждали их, что у Наташи плохое сердце?
«Опять хитрит. Пытается узнать, кто дал против него показания», — подумал я и ответил:
— Не будем трогать родителей, они несчастные люди…
— Ладно, не будем. Осенью Наташа сказала, что она беременна. Я не хотел ребенка. У меня и так трое. Боялся я и за то, что она умрет во время родов. Но аборт делать не пришлось. Врачи заподозрили опухоль и рекомендовали лечь на обследование. Наташа легла. Очень переживала, что не перенесет операцию. В роддоме ее навещали родители. Они вам сказали об этом?
— А сердце в то время давало себя знать? — спросил я, уклонившись от ответа.
— Да, Наташа часто жаловалась на него, — ответил Брагин, — но по характеру она человек такой, что не возьмет лекарство, пока не подопрет. Принимала она разные капли, валидол, нитроглицерин и еще какие-то таблетки от ревматизма.
— Теперь расскажите, что предшествовало ее смерти?
— Днем она позвонила мне в мастерскую, сказала, что плохо себя чувствует и с работы уходит. Я тоже решил прийти домой пораньше. Когда вошел во двор, в нем было полно дыма. Я поругался с дворником, потому что дым мог проникнуть в квартиру. Потом поднялся к себе. Наташа была дома, Андрейка тоже. Она взяла его из детсада сама. Мы поели. Я стал играть с Андрейкой, а Наташа разделась и легла. Примерно через час она крикнула нам, что играть хватит, так как ребенку пора спать. Я уложил Андрейку, вышел к Наташе, и тут она мне сказала, что у нее сильно колет сердце. Я дал ей валокордина. Боли не проходили. К ним добавился озноб. Потом вдруг Наташа села и замахала перед лицом ладонями, как будто ей не хватало воздуха. Я бросился искать нитроглицерин, обыскал весь сервант, где он раньше лежал, и ничего не нашел. В этом время Наташа закричала и упала на подушку. Челюсти у нее были стиснуты. Я испугался, что она умрет, и побежал к соседке вызывать скорую, а когда вернулся, Наташа уже не дышала. Врач спрашивала меня, чем болела она раньше. Я ответил, что ангинами, гриппом, жаловалась на сердце.
— Скажите, — перебил я Брагина. — Дворник рассказывала вам что-нибудь о том, как Наташа приехала домой?
— Нет, о жене напомнил ей я. Сказал, что у нее больное сердце и дым ей может навредить.
— А на лестнице вы кого-нибудь встречали?
— Не помню, мне было не до этого.
— Как кричала Наташа?
— Вроде бы «ой-ой» или «ай-ай», точно не помню.
— Откуда на ее сорочке кровь?
— Кровь? — переспросил Брагин. — Не знаю. Сорочка у нее была чистая.
— Нет, — возразил я, — на груди она испачкана кровью. Это подтверждается биологической экспертизой.
— Не знаю, не знаю, — продолжал твердить Брагин. — Может, от ложки? Я разжимал Наташе челюсти, чтобы не задохнулась…
— Куда вы дели эту ложку?
— Бросил ее на сервант, но она, кажется, упала…
Да, Брагин был изворотлив, как змея! Он ловко обходил все острые моменты и при всем этом, когда ему было нужно, демонстрировал прекрасную память!..
— Почему вы не сообщили о смерти Наташи ее родителям?
— Боялся. К тому же знал, что они обвинят в ней меня…
— Вот как?
— Да, они меня ненавидели.
— За что?
— Не знаю…
— Скажите, кто перед похоронами просил наложить на лицо Наташи косметику?
— Я. И вообще похороны организовывал я. Родители только ругались с врачами, доказывали, что диагноз поставлен неверно, что Наташа была здоровой.
— Вы платили за грим?
— Да, заплатил двадцать пять рублей санитарке, чтобы сделала получше.
— Какие повреждения вы видели у Наташи?
— Только ранку на губе…
— А отпечатки пальцев на шее, синяки на кончиках пальцев?
— Не видел. На шее были трупные пятна. Я просил их тоже загримировать.
— Где вы жили после смерти Наташи?
— Мне было тяжело оставаться в квартире. К тому же я избегал встреч с родителями. Поэтому поселился в мастерской. Оттуда ездил в морг и на кладбище. С похорон я, правда, вернулся вместе со всеми в квартиру, на поминки, но после первой рюмки ушел и больше там не был.
Молодец Брагин! Хорошо подготовился к допросу, все продумал, все предусмотрел. Говоришь правдиво, когда нельзя лгать, а когда не хочешь рассказывать правду — ссылаешься на незнание, на забывчивость. Очень удобно!
— В вашей квартире обнаружено написанное Наташей завещание. Что заставило ее думать о сморти? — спросил я.
— Наташа боялась ложиться в роддом, — ответил Брагин. — Ей казалось, что она умрет. Она несколько раз начинала писать завещание, я эти бумажки отбирал и выбрасывал в мусорное ведро.
— У вас среди медиков есть знакомые?
— Бывшая жена. Она врач-педиатр, убежденная домоседка. В гости не ходит, к себе не приглашает.
— А с Локшиным вы знакомы?
— Я же сказал: с ним ругались Ладьины. Мне разговаривать с ним не приходилось.
Вот так! Спрашивать больше не о чем, придраться не к чему… Я обязал Брагина явиться утром в бюро биологических экспертиз для сдачи крови и отпустил его домой. Бочаров, так и не дождавшись поручений, тоже ушел.
Вскоре эксперт сообщил мне, что обнаруженная на Наташиной сорочке кровь принадлежит не Брагину, а какому-то третьему лицу… Кто же он, этот третий? Как его кровь попала на сорочку? Почему до сих пор о нем никто не сказал? Одни загадки… Впрочем, Брагин в сложившейся ситуации ведет себя вполне логично. Он понимает, что заявлять алиби бесполезно: соседка и дворничиха видели его. Поэтому он отрицает сам факт убийства, умалчивая заодно о третьем, находившемся в квартире, человеке. Он назовет этого человека тогда, когда убийство станет очевидным, назовет, чтобы свалить на него вину… Если, конечно, не произойдет чуда и неизвестный первым не начнет изобличать Брагина… Не доложить ли обо всей этой обстановке прокурору?
